ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАРКА

занимает в списке второе место после Мф. и состоит из 16 глав. Основное содержание его нарративное. Как и первое Евангелие, оно «безлично», т. е. не содержит прямых данных автора о себе.

Композиция Мк. несколько проще, чем у Мф. и Л к. Повествование охватывает события от проповеди Крестителя до Вознесения, причем по тематике и тональности Евангелие распадается на две части: 1) служение Христа в Галилее, когда Он скрывал Свое мессианство до того момента, когда ап. Петр торжественно признал Его Мессией (1:1 — 8:29); 2) путь Христа навстречу страданиям, открытие Им Своей тайны ученикам как тайны страждущего Сына Человеческого; Страсти и Воскресение (8:30 - 16:20). Эпилог (16:9-20) либо отсутствует (как в Синайском, Ватиканском и других древних манускриптах), либо заменен иным, более сжатым («Но они кратко поведали Петру и бывшим с ним все, что они слышали. И после этого Иисус Сам через них разослал, с Востока на Запад, священное и вечное благовестив о спасении»). На отсутствие в ранних списках Мк. 16:9—20 обращали внимание еще Евсевий и бл. Иероним. Скорее всего, первоначальный текст эпилога был утрачен или евангелист скончался, не успев завершить его. Но, как выразился Лагранж, если эпилог Мк. не подлинен в плане историко-литературном, то для Церкви бесспорна его подлинность в плане каноническом, боговдохновенном.

ЕВАНГЕЛИСТ МАРК В НОВОМ ЗАВЕТЕ И ДРЕВНЕЦЕРКОВНОЙ ТРАДИЦИИ.

С точки зрения того, какое место занимал Марк в первохристианских общинах, его следует считать еще менее прославленным, чем ев. Матфей. Однако известно о нем больше, чем о первом евангелисте. Предание издавна отождествляло автора второго Евангелия с Иоанном Марком, молодым левитом из Иерусалима, двоюродным братом (в синодальном переводе племянником) Иосифа Варнавы (Кол. 4:10). Согласно Деян. 12:12, дом Марии, матери Марка, в 44 г. был местом, где обычно собирались ученики. Бывал там ап. Петр, а также ап. Павел, который потом называл Марию «своей матерью». Многие экзегеты предполагают, что Марк был тем самым юношей, который оказался невольным свидетелем взятия Христа под стражу и сам едва избежал ареста (Мк. 14:51—52). Около 46 г. Варнава и Павел взяли Марка с собой в первое их путешествие по Малой Азии. Будучи младшим, он нес обязанности «служения» (Деян. 13:5). Но вскоре после высадки миссионеров в Пергии Марк покинул их (причину Дееписатель не указывает) и возвратился на родину (Деян. 13:13). Когда же Варнава захотел его взять во второе путешествие, ап. Павел воспротивился этому, что послужило причиной размолвки между апостолами (Деян. 15:37—39). Впоследствии, в начале 60-х гг., Марк вновь присоединился к Павлу (Флм. 24), а затем к ап. Петру, называвшему его своим «сыном» (1 Петр 5:13).

Ссылаясь на слова Иоанна пресвитера, ученика Господа, Папий пишет: «Марк был переводчиком Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и содеянного Господом не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно» (Евсевий, «Церковная история»,III, 39). Св. Иустин Философ (ок. 150 г.), приводя цитату из Мк. 3:16-19, называл свой источник «воспоминаниями Петра». Беседы Петра как источник Мк. называет и Антимаркионский пролог. Около 170 г. свт. Ириней Лионский приводит предание о том, что это Евангелие было составлено Марком в Риме после смерти Петра («Против ересей», III, 1,1). На Рим же указывают и Климент Александрийский *, и Евсевий, причем последний полагает, что Марк писал еще при жизни апостола ( VI, 14, 5). Это мнение находит подтверждение у Оригена. Поскольку же мученическая смерть ап. Павла датируется 64 г., Марк должен был писать около этого времени.

Особенности Мк. целиком соответствуют церковному преданию, сохраненному Папием. Прежде всего, Мк. безусловно пишет для христиан-неевреев, т. к., в отличие от Мф., переводит на греческий все арамейские слова Христа; мало того, он переводит и некоторые греческие термины на латинский (12:42). Мк. заботился о том, чтобы пояснять обычаи и обстоятельства, которые были понятны только еврейским читателям (ср. Мк. 2:18 и Мф. 9:14; Мк. 3:30 и Мф. 12:31; Мк. 6:2 и Мф. 13:54). Языку Мк. свойственны латинизмы (спекулатор, фрагеллон, центурион и др.). Все это указывает на внепалестинскую, языко-христианскую аудиторию, к которой обращался Мк., и на Рим как место написания Евангелия.

В то же время стиль Мк. именно таков, каким его можно ожидать, если верить свидетельству Папия. Язык Евангелия непосредственный, подчас разговорный. Мк. нередко смешивает времена и 151 раз употребляет настоящее время (тогда как у Мф. оно встречается 21 раз, а у Л к. — 1; эта особенность местами сглажена в Синодальном переводе). Есть случаи, когда Мк. вставляет пояснения с опозданием, как это бывает в прямой речи (5:42; 16:3—4). Эпизоды насыщены мелкими бытовыми подробностями, выдающими рассказчика-очевидца. Примечательно, что, говоря о Симоне Киринейском, который нес крест Христов на Голгофу, Мк. называет его отцом Александра и Руфа и не дает никаких пояснений, кто эти лица; очевидно, они хорошо знакомы его читателям (15:21; в Рим. 16:13 Руф фигурирует среди членов христианской общины). Жанровые сцены Евангелия, по словам о. Лагранжа, «включены в форму мышления очень простого, неспособного разнообразить свои приемы». Однако, при бедности словаря Мк., он очень конкретен. Подсчитано, что евангелист употребляет 11 терминов, означающих части дома, 10 — части одежды, 9 — виды пищи. Он не придает значения порядку событий и речей — именно так говорит о нем Папий. Стремительность изложения подчеркнута постоянно встречающимся словом «тотчас» и очень созвучна порывистой натуре ап. Петра.

Бросается в глаза суровое отношение Мк. к апостолам, которых он не щадит, недвусмысленно говоря об их непонимании слов и дел Иисусовых. Обетование Петру как камню Церкви у Мк. опущено. Такая смелость могла исходить от апостольского ученика только в том случае, если он следовал изложению самого Петра, который в своем глубоком смирении не хотел замалчивать слабостей — как своих, так и свойственных собратьям. Вывод из всех этих наблюдений был сформулирован еще в 1877 г. Ренаном: «рукопись, хотя и составленная после смерти Петра, в некотором смысле была произведением самого Петра».

Обоснованность такого взгляда подтверждают и филологические данные. Мк. настолько богат семитизмами, что некоторые экзегеты даже ставят вопрос о его переводном характере. Как образно выразился Карминьяк, душа второго Евангелия семитическая, а тело греческое. Быть может, евангелист записал за ап. Петром рассказы на еврейском (или арамейском) языке, а потом сам же перевел свою запись на греческий.

Как и у Мф., во 2-м Евангелии можно наблюдать стилистическую двойственность. Живые картины соединены связками, написанными более схематично. Эти связки принадлежат самому евангелисту, в то время как рассказы восходят к ап. Петру.

Мк. и другие синоптики. Как уже было отмечено, большинство экзегетов считает, что Мк. был написан раньше греческого Мф. и Лк. и явился одним из источников, которыми они пользовались (см. ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ ТЕОРИЯ, ДВУХ ИСТОЧНИКОВ ТЕОРИЯ). Выдвигалась также гипотеза о существовании «большого Марка», а именно Мк. в соединении с Логиями. Во всяком случае, хронологический приоритет Мк. в сравнении с Мф. и Л к. очень вероятен, и поэтому Иоанна Марка можно считать одним из зачинателей евангельского жанра.

богословие мк. Довольно долго экзегеты видели в Марке только собирателя и фиксатора Предания, которое он сохранил с возможной добросовестностью. Но после работ Вреде (1901) и Марксена* (1969) стало очевидным, что евангелист не просто носитель Предания, но богослов, который осмыслял евангельские события в свете Воскресения. Даже композиция его несет на себе печать богословской мысли.

Дух Маркова Евангелия — апокалиптический. Христос предстает в нем не столько Проповедником, сколько Воителем против демонских сил. Поэтому в сказаниях Мк. так много места уделено исцелению одержимых. Суровая властность Христа оттенена у Мк. с большой силой. Наряду с этим евангелист дает понять, что первоначально Иисус скрывал Свою мессианскую тайну (1:24—25). Только после исповедания ап. Петра Он стал говорить о Себе как о Служителе Господнем, Которому предстоит пройти через муки и смерть (6:31). Этот факт Вреде пытался объяснить следующим образом: чтобы согласовать свою веру в мессианство Иисуса с тем, что Сам Он не считал Себя Мессией, Марк изобрел «мессианскую тайну», т. е. всюду подчеркивал нежелание Иисуса открывать Свое мессианство. Но «мессианскую тайну» у Мк. можно понять и без этого спорного допущения. Ведь вера в Избавителя была в те времена слишком перемешана с ложными представлениями, и Христос должен был (особенно вначале) избегать прямого отождествления Себя с Мессией народных чаяний. Людям нужно было в первую очередь принять Его как Наставника и только потом приблизиться к Его высшей тайне. «Таким образом, мессианская тайна восходит к Самому Иисусу» (Леон-Дюфур *).